Коротко:
Садясь в поезд, который на время унесет его с голодного юга Италии в Болонью, семилетний Америго и не представлял, что непонятная разлука с матерью только начало длинной череды вопросов, которые он будет задавать себе всю жизнь. Где его место — со старой или новой семьей? Что он такое, и сможет ли хотя бы к концу жизни простить себя за выбор, который сделает?
Сюжет:
7-летний парень по программе помощи беднейшим районам Италии отправляется на другой конец страны, в семью, готовую принять на время таких детей.
Америго не понимает, почему он должен ехать, одни уговаривают, другие запугивают — с какой это стати кто-то хочет покормить всегда голодных детей?
“— А с чего им так радоваться, что мы приедем? — вырывается у меня.
— Может, их кто заставил? — подхватывает Мариучча.
Маддалена говорит, мол, нет, они просто ужасно рады.
— Рады, что мы приедем и всё у них сожрём? — недоверчиво переспрашивает белобрысый. — Это ещё почему?
— Потому что у нас со-ли-дар-ность.
— Это что-то вроде до-сто-ин-ства? — перебиваю я, стараясь сделать лицо, как у Тюхи, только что сквозь зубы не сплёвываю.
Маддалена объясняет, что да, солидарность — это как достоинство, только в отношении других.”
Почему их должны хорошо встретить? Почему их должны отпустить родные?
“— У любви множество лиц, и не только то, о котором вы думаете, — перебивает Маддалена. — Скажем, сидеть здесь с вами, несносными сорванцами, — это что, не любовь? А ваши мамы, посадившие вас в поезд и отправившие за тридевять земель, в Болонью, Римини, Модену... разве они вас не любят?
— Как так? Кто же отсылает прочь тех, кого любит?
— Знаешь, Амери, иногда тот, кто отпускает, любит тебя гораздо больше, чем тот, кто удерживает…”
На новом месте Америго приходится учиться жить с полным домом еды, ходить в школу, и даже хотеть чего-то совершенно невозможного — например, играть на скрипке.
А людям, которые открыли свои дома для детей с юга — учиться понимать их такими, какие они есть.
“Я разбираюсь в политике, разбираюсь в работе, даже в латыни немного разбираюсь. Но в детях — нет, — вздыхает она, глядя в одну точку, как всегда делает мама, когда разговаривает сама с собой. — К тому же с возрастом я стала немного грубовата” — говорит Дерна.
Так у Америго появляется вторая мама, друзья и даже собственная скрипка — у него, у парня, у которого в жизни не было ничего своего.
А потом у него получается музыка — и меняет всю его жизнь. Когда приходит время возвращаться — он садится в поезд, хотя многие дети решили остаться с новыми семьями.
В поезде обратно он понимает, что теперь все они разорваны пополам.
Он привозит маме еду, скрипку, но так ни разу и не сыграет ей. Мама говорит, что жить надо в их реальности — пойти работать и не думать про глупости.
Так Америго, недолго побыв, но всё-таки успев к этому привыкнуть, ребенком, снова становится маленьким взрослым — с вечно работающей, неласковой и неграмотной матерью. Через какое то время, уже смирившись, что письма от Дерны не придут, он всё-таки узнает, что мама просто не говорила ему про письма. Простив ей даже это, он ломается, когда обнаруживает, что мама продала его скрипку.
“— Ты должен проснуться, Амери, проснуться и навсегда забыть этот сон. Твоя жизнь здесь”.
И тогда Америго убегает обратно.
Спустя много лет, приехав на похороны матери, он все еще в том поезде, который вез его обратно к Дерне — предатель, который хотел, чтобы его любили.
“— Бабушка целую вечность потратила, но всё-таки её отыскала. Сказала, она должна к тебе вернуться” — заново перевернул ему жизнь неожиданный племянник, когда Америго увидел свою старую скрипку.
Чужой и там и там, всю жизнь никому ничего не обещавший, без семьи и детей, но с музыкой, которой он посвятил свою жизнь.
У него есть пара дней, чтобы понять то, что он услышал давным-давно: иногда тот, кто любит — вынужден отпустить.
Ольга Вовк
Не найдено обратных ссылок